У Кремлевской стены (сборник) - Страница 14

Между рабочими шли отряды солдат также с гробами, сопровождаемыми воинским эскортом — кавалерийскими эскадронами и артиллерийскими батареями, пушки которых увиты красной и черной материей… А за гробами шли… женщины — молодые, убитые горем, или морщинистые старухи, кричавшие нечеловеческим криком».

Казалось, вспоминал участник похорон А. Я. Аросев, стены Кремля, в котором испокон веков хоронили царей, поднялись, стали выше, они как бы гордились, что им доверили беречь прах революционных бойцов.

В эти скорбные часы народного прощания с павшими борцами сотни тысяч людей мысленно были с ними, на Красной площади. Собрание раненых и служащих московского госпиталя № 1765 приняло резолюцию: «Товарищам-героям в день их похорон мы шлем наш пламенный привет: вечная память вам, герои…» Телеграфисты Лосиноостровских мастерских передали по аппарату: «Дорогие товарищи! Посылаем вам последний привет — последний прощальный взор. Земля покроет вас… Но то великое дело, за которое вы пали жертвой, на страницах истории воздвигнет вам памятник несокрушимый и бессмертный». 600 крестьян села Богородского Московской губернии, почтив память героев вставанием и пением «Вы жертвою пали в борьбе роковой», поклялись «охранять заветы погибших товарищей, отстаивая завоевания революции своей кровью».

Весь день, до сумерек, лился к Кремлевской стене поток красных знамен, на которых были написаны слова надежды и братства. Как писал Джон Рид, «знамена развевались на фоне пятидесятитысячной толпы, а смотрели на них все трудящиеся мира и их потомки отныне и навеки…».

Красная площадь видела, как казнили «бунтовщиков», восставших против гнета господствующих классов. Но впервые на ней торжественно хоронили восставших против строя буржуазии и помещиков и победивших.

В Братские могилы было опущено 238 гробов.

В 17 часов прошли последние колонны. 200 рабочих взялись за лопаты. Застучали смерзшиеся комья земли по крышкам уложенных в два ряда гробов. К ночи засыпать Братские могилы не удалось, и добровольцы работали до утра.

14 ноября замоскворецкие рабочие на скрещенных ружьях принесли к Кремлевской стене свою любимицу — 20-летнюю Люсик Лисинову. Ее не похоронили 10-го: ждали родителей из Тифлиса.

Как клятва гремел «Интернационал».

— Кого это хоронят? — спрашивали прохожие. — Солдата?

— Нет, не солдата.

— Рабочего?

— Нет, курсистку.

— А как же это она за такое дело погибла?

— За какое?

— Да за мужицкое, рабочее?

— Есть и такие среди студенчества, — ответил рабочий.

Гроб с телом молодой революционерки опустили в разрытую Братскую могилу на другой гроб, на крышке которого лежала измятая рабочая кепка…

17 ноября у Кремлевской стены вновь грянул прощальный ружейный залп: лефортовские красногвардейцы хоронили рабочего Яна Вальдовского, умершего в госпитале от ран.

Вскоре повалил густой снег. Казалось, «с высоты кто-то осыпает белые цветы». Они покрыли пышным ковром Братские могилы и посеребрили более 200 венков.

«ОТРЕЧЕМСЯ ОТ СТАРОГО МИРА…»

Создание Революционного некрополя у Кремлевской стены вызвало яростную злобу реакции, особенно церковников.

11 ноября — на следующий день после похорон борцов Октября — на заседании Всероссийского церковного собора разгорелись бурные страсти. Граф Олсуфьев — бывший член Государственного Совета — заявил, что гражданские похороны большевиков у стен «русской святыни Кремля» являются кощунством и потребовал выразить «резкое осуждение» их организаторам. На нескольких заседаниях ряд епископов кричали об «оскорблении народного духа и всех святынь». Другой «радетель за народ» — Боголюбов сокрушался, что «под Кремлем стонут души погребенных без отпевания».

В эти дни «Известия Московского Совета рабочих депутатов» дали достойный отпор контрреволюционерам: «И Кремль, и безмятежный сон наших товарищей они готовы использовать в целях возбуждения темных инстинктов и натравливания масс на Советы. Товарищи! На их злобные зовы ответим проявлением глубокой любви к памяти павших героев…»

Продолжая грязную политическую игру, собор постановил: известить Московский военно-революционный комитет о желании церкви совершить «заупокойное моление» над Братскими могилами на Красной площади. 16 ноября президиум Московского Совета рабочих и солдатских депутатов ответил собору, что совершение церковных обрядов — дело совести верующих и что он «не считает возможным… вмешиваться в совершение религиозных обрядов над Братской могилой павших за дело революции, похороненных без церковных обрядов…». Президиум Моссовета, гласило опубликованное в газетах заявление, просит духовенство заранее сообщить «о времени совершения религиозного обряда на Братской могиле».

Такой ответ не устраивал соборных витий и их вдохновителей, надеявшихся, что Моссовет отвергнет их просьбу и они смогут после этого усилить контрреволюционную кампанию, восстановить против рабоче-крестьянской власти тех верующих, которые ее поддерживали.

Эта попытка не удалась, и группа членов собора во главе с епископом Гермогеном потребовала ликвидировать Братские могилы у Кремлевской стены и перенести останки борцов на кладбище в село Всехсвятское (ныне район станции метро «Сокол»). Они заявили, что «в противном случае отпевание будет не отпеванием, а второй революционной демонстрацией…». Собор, усердно ратовавший за продолжение мировой войны «до победного конца», теперь потребовал «немедленно снять со стен Кремля громадный красный плакат с революционной, угрожающей мировым кровопролитием надписью, а также красные знамена и флаги».